Муми-Тролли

Мемуары папы Муми-тролля

ГЛАВА ШЕСТАЯ, стр. 30

В этом печальном настроении я пребывал до самого вечера. Наконец, устав от своего одиночества, я побрел по холмам туда, где подданные Самодержца продолжали строить свои дурацкие стены и устраивать пикники. Повсюду горели маленькие костры, взлетали самодельные фейерверки, и подданные кричали, как всегда, "ура!" своему королю. Проходя мимо банки Шнырька, я услышал, как он разговаривает сам с собой. Речь, как мне показалось, шла о форме какой-то пуговицы, круглой и в то же время продолговатой, если на нее посмотреть с определенной стороны. Юксаре спал у себя на дереве, а Мюмла бегала где-то, чтобы показать своей маме, какая она самостоятельная.

Глубоко ощущая собственную никчемность, я направился в парк Сюрпризов. Там царила полная тишина. Водопады не работали, лампочки не горели, карусель спала под большим коричневым чехлом. Трон Самодержца был тоже накрыт чем-то драгоценным, а под троном стояла туманная сирена. На земле повсюду валялись фантики от конфет.

И тут я услышал стук молотка.

-- Фредриксон! -- завопил я.

Но он не ответил -- продолжал стучать молотком. Тогда я завел туманную сирену. Минуту спустя в темноте зашевелились уши Фредриксона.

-- Я не могу показать тебе это, пока оно не будет готово, -- сказал Фредриксон. -- Ты пришел слишком рано.

-- Я и не думаю глядеть на твое изобретение, -- немного обиделся я. -- Мне просто хочется поговорить.

-- О чем же? -- удивился он.

Немного помолчав, я спросил:

-- Милый Фредриксон, а что должен делать вольный искатель приключений?

-- Что ему хочется, -- отвечал Фредриксон. -- Ты что-нибудь еще хотел сказать? Вообще-то мне немножко некогда.

Приветливо помахав ушами, он скрылся в темноте. Вскоре я снова услышал, как он заколачивает гвозди. Всю дорогу меня одолевали совершенно никчемные мысли -- ни одна не могла стать Идеей, мне, пожалуй, впервые не доставляло никакого удовольствия думать о самом себе. Я погрузился в состояние глубокой меланхолии. Увы, подобное случалось, и не раз, со мной и в дальнейшем, когда я видел, что кто-нибудь делает что-нибудь лучше меня.

Подумав, я все-таки решил, что это, казалось бы, не очень-то приятное чувство, на самом деле косвенно свидетельствует о моем скрытом таланте. И еще я заметил: если я впадаю в меланхолию, если начинаю вздыхать, уставясь в морскую даль, это мне явно доставляет некоторое удовольствие. Мне становится жалко себя, а это так приятно.

Пребывая в столь нехорошем настроении, я с помощью инструментов Фредриксона рассеянно начал кое-что переделывать в навигационной каюте, используя выброшенные на берег обломки реек. Мне казалось, что для дома она слишком тесная.

Это была печальная, но важная для моего развития неделя. Я забивал гвозди и размышлял, пилил и размышлял, но ни одной гениальной идеи не родилось в моей голове.

Ночь со среды на четверг выдалась тихая и светлая. На небе сияла полная луна. Все замерло. Даже подданным Самодержца надоело кричать "ура!" и пускать фейерверки. Я достроил лестницу, ведущую на верхний этаж, и сидел у окна, положив мордочку на лапы. Стояла такая тишина, что было слышно, как мохнатые ночные бабочки чистят свои крылышки.

И тут я увидел на песчаном берегу маленькое белое существо. При первом взгляде я решил, что это хатифнатт. Но когда, скользя, оно приблизилось, шерсть у меня на затылке встала дыбом. Существо было прозрачное. Сквозь него я отчетливо различал камни, потому что оно просвечивало насквозь и не имело тени! Если добавить, что это нечто было закутано во что-то похожее на тончайшую белую занавеску, то каждому станет яснее ясного, что это было привидение.

Я взволнованно поднялся. Заперта ли входная дверь? Может быть, привидение захочет пройти сквозь нее... Куда же мне спрятаться? Заскрипела наружная дверь. Холодный ветерок взметнулся и подул мне в затылок.

Теперь, вспоминая об этом, я не уверен, что так уж испугался, наверное, просто решил быть как можно осторожнее. Поэтому я заполз под кровать и стал ждать. Чуть погодя заскрипела лестница. Один раз скрипнула, второй... Я знал, что у лестницы девять ступенек (эту лестницу было ужасно тяжело делать, она была винтовая). Я сосчитал до девяти. Потом стало совсем тихо, и я подумал: "Теперь Оно стоит за дверью..."



На этом Муми-папа сделал эффектную паузу.

-- Снифф, -- сказал он, -- подкрути-ка фитиль керосиновой лампы. Подумать только, когда я читаю про ночь с привидениями, лапы у меня становятся совершенно мокрыми!

-- Кто-то что-то сказал? -- пробормотал Снифф, проснувшись.

Папа Муми-тролля осуждающе взглянул на Сниффа:

-- Да нет, ничего. Просто я читал свои мемуары.

-- Про привидение -- это хорошо, -- одобрил Муми-тролль. Он лежал, натянув одеяло до ушей. -- А про печальное настроение, по-моему, лишнее. Получается слишком длинно.

-- Длинно? -- обиделся папа. -- Что ты называешь длинным? В мемуарах должно быть описание печальных чувств. Во всех мемуарах это есть. Я пережил кризис.

-- Что пережил? -- не понял Снифф.

-- Мне было ужасно плохо, -- немного сердясь, объяснял папа. -- Я был так несчастлив, что даже не заметил, как построил двухэтажный дом!

-- А были яблоки на яблоне Юксаре? -- спросил Снусмумрик.

-- Нет, -- отрезал папа и, поднявшись, захлопнул тетрадь в клеенчатой обложке.

-- Послушай, папа, -- сказал Муми-тролль, -- про привидение действительно ужасно интересно.

Партнерские программы