|
|
|
|
В конце ноября ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ, стр. 24 Все закричали: "Браво! Браво!", а хемуль даже с искренним восхищением сказал: "Огромное спасибо".-- Не за что! -- Мюмла смеялась, гордая и довольная. -- Меня всегда тянуло к танцам. Я не могла без них. И вам надо было ко мне присоединиться. Филифьонка встала. -- "Не могу" и "надо" -- разные вещи, -- сказал она. Все взялись за свои рюмочки, думая, что за этим последует тост. Но обошлось без тоста, и все стали кричать, чтобы Снусмумрик сыграл еще. Только Онкельскрута больше ничего не интересовало, он сидел и сворачивал свою салфетку, она становилась все более твердой и маленькой. Скорее всего, предок обиделся. Почетного гостя нужно привести на праздник, прежде так было принято. Да, они поступили скверно. Вдруг Онкельскрут поднялся и ударил лапой по столу. -- Мы поступили очень плохо, -- сказал он. -- Начали праздник без почетного гостя, не помогли ему спуститься с лестницы. Вы слишком поздно родились и не имеете никакого понятия об этикете. Вы за всю свою жизнь не видели ни одной шарады! Я спрашиваю вас, что за вечер без шарад? Слушайте, что я вам говорю! На таком вечере каждый должен показать самое лучшее, на что он только способен. И я сейчас покажу вам предка. Он не устал. Ноги у него не больные. Но он рассержен! Пока Онкельскрут говорил, Филифьонка успела потихоньку подать каждому горячие бутерброды с сыром. Онкельскрут проводил взглядом каждый бутерброд, поглядел, как он шлепался в тарелку, и громко крикнул: -- Ты мешаешь мне выступать! -- Ах, извини, -- сказала Филифьонка, -- но ведь они горячие, только что из духовки... -- Да берите свои бутерброды, -- нетерпеливо продолжал Онкельскрут, -- только держите их за спиной, чтобы еще сильнее не обидеть предка, и поднимите бокалы, чтобы выпить за него. Филифьонка подняла выше бумажный фонарик, а Онкельскрут открыл дверцу шкафа и низко поклонился. Предок ответил ему таким же поклоном. -- Я не собираюсь представлять их тебе, -- сказал Онкельскрут. -- Ты все равно забудешь, как их зовут, да это вовсе не так важно. -- Он протянул к нему свою рюмку, и она зазвенела. -- Ничего не понимаю! -- воскликнул хемуль. Мюмла наступила ему на ногу. -- Теперь вы чокнитесь с ним, -- сказал Онкельскрут и отошел в сторону. -- Куда он подевался? -- Мы слишком молодые, чтобы чокаться с ним, -- заявила Филифьонка, -- он может рассердиться... -- Давайте крикнем "ура!" в его честь! -- воскликнул хемуль. -- Раз, два, три... Ура! Ура! Ура! Когда они возвращались в кухню, Онкельскрут повернулся к Филифьонке и сказал ей: -- Не такая уж ты молоденькая. -- Да, да, -- рассеяно отвечала Филифьонка. Она подняла свою длинную мордочку и принюхалась. Затхлый запах, отвратительный запах гнили. Она взглянула на Тофта, а он отвернулся в сторону и подумал: "Электричество". Как приятно снова вернуться в теплую кухню! -- А сейчас я бы хотел поглядеть на фокусы, -- заявил Онкельскрут. -- Может кто-нибудь из вас достать кролика из моей шляпы? -- Нет, сейчас будет мой номер, -- с достоинством сказала Филифьонка. -- А я знаю, что будет! -- воскликнула Мюмла. -- Ужасная история про то, как один из нас выйдет из кухни и его съедят, потом другой выйдет и тоже будет съеден... -- Сейчас вы увидите театр теней, -- невозмутимо объявила Филифьонка, -- представление называется "Возвращение". Она подошла к плите и повернулась к ним спиной. Повесила большую простыню на шест для сушеных хлебцев под потолком. После этого поставила лампу за простыней на дровяной ларь, обошла кухню и погасила один за другим фонарики. -- А когда свет снова зажгли, был уже съеден и последний, -- пробормотала Мюмла. Хемуль шикнул на нее. Филифьонка уже исчезла за простыней, белевшей в темноте. Все смотрели и ждали. Медленно и тихо, будто шепот, зазвучала музыка Снусмумрика. И вот по белому полотну поплыла тень, черный силуэт корабля. На носу сидел кто-то маленький с прической, похожей на луковицу. "Это Мю, -- подумала Мюмла. -- Очень похоже на нее. Здорово сделано". Лодка медленно скользила по простыне, как по морю. Еще ни один корабль не плыл по воде так тихо и легко. Потом появилась вся семья: Муми-тролль, мама с сумкой, облокотившаяся на поручни, и папа. Он сидел на корме и правил. Они плыли домой. (Однако руль получился какой-то неудачный). Хомса Тофт смотрел только на маму. Времени было достаточно, чтобы рассмотреть все подробно. Черные тени стали казаться разноцветными, силуэты будто бы зашевелились. Снусмумрик все время играл, и когда музыка смолкла, все поняли, какая она была прекрасная. Семья возвратилась домой. -- Это был настоящий театр теней, -- сказал Онкельскрут, -- я видел много таких представлений и хорошо помню их, но это -- самое лучшее. Занавес опустился, представление окончилось. Филифьонка задула кухонную лампу, и в кухне стало темно. Все молча сидели в темноте и ждали с удивлением. Вдруг из темноты послышался голос Филифьонки: -- Я не могу найти спички. И сразу же стало неуютно. Было слышно, как свистит ветер, казалось, будто кухня расширилась, стены раздвинулись в стороны, и у зрителей начали мерзнуть ноги. -- Никак не могу найти спички! -- резко повторила Филифьонка. Стулья задвигались, кто-то что-то опрокинул, все вскочили, стали натыкаться друг на друга в темноте, кто-то запутался в простыне и опрокинул стул. Хомса Тофт поднял голову -- теперь зверь был совсем рядом -- кто-то тяжелый терся о стену возле кухонной двери. Послышался глухой раскат, загрохотал гром. |
Партнерские программы |
|
|
|
