Муми-Тролли

В конце ноября

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

На другой день Снусмумрика пригласили на воскресный обед. В четверть третьего гонг Филифьонки позвал всех к обеду. В половине третьего Снусмумрик воткнул в шляпу новое перо и направился к дому. Кухонный стол был вынесен на лужайку, и хемуль с хомсой расставляли стулья.

-- Это пикник, -- пояснил мрачно Онкельскрут. -- Она говорит, что сегодня мы может делать все, что нам вздумается.

Вот Филифьонка разлила по тарелкам овсяный суп. Дул холодный ветер, и суп покрывался пленкой жира.

-- Ешь, не стесняйся, -- сказала Филифьонка и погладила хомсу по голове.

-- Почему это мы должны обедать на дворе? -- жаловался Онкельскрут, показывая на жирную пленку в тарелке.

-- Жир тоже нужно съесть, -- приказала Филифьонка.

-- Почему бы нам не уйти на кухню? -- затянул опять Онкельскрут.

-- Иногда люди поступают, как им вздумается, -- отвечала Филифьонка, -- берут еду с собой или просто не едят! Для разнообразия!

Обеденный стол стоял на неровном месте, и хемуль, боясь пролить суп, держал свою тарелку двумя лапами.

-- Меня кое-что волнует, -- сказал он. -- Купол получается нехорошим. Хомса выпилил неровные доски. А когда их начинаешь подравнивать, они получаются короче и падают вниз. Вы понимаете, что я имею в виду?

-- А почему бы не сделать просто крышу? -- предложил Снусмумрик.

-- Она тоже упадет, -- сказал хемуль.

-- Терпеть не могу жирную пленку на овсяном супе, -- не успокаивался Онкельскрут.

-- Есть другой вариант, -- продолжал хемуль, -- можно вовсе не делать крышу. Я вот тут сидел и думал, что папа, может быть, захочет смотреть на звезды, а? Как вы думаете?

-- Это ты так думаешь! -- вдруг закричал Тофт. -- Откуда тебе знать, что папа захочет?

Все разом перестали есть и уставились на хомсу.

Хомса вцепился в скатерть и закричал:

-- Ты делаешь только то, что тебе нравится! Зачем ты делаешь такие громоздкие вещи?

-- Нет, вы только посмотрите, -- удивленно сказала Мюмла, -- хомса показывает зубы.

Хомса так резко вскочил, что стул опрокинулся, и, сгорая от смущения, хомса залез под стол.

-- Это хомса-то, такой славный, -- холодно сказала Филифьонка.

-- Послушай, Филифьонка, -- серьезно заявила Мюмла, -- я не думаю, что можно стать Муми-мамой, если вынесешь кухонный стол во двор.

И Филифьонка вскипела.

-- Только и знаете: "Мама -- то, мама -- это"! -- кричала Филифьонка, вскакивая из-за стола. -- И что в ней такого особенного? Разве это порядочная семья? Даже в доме не хотят наводить чистоту, хотя и могут. И даже самой маленькой записочки не пожелали оставить, хотя знали, что мы... -- Она беспомощно замолчала.

-- Записка! -- вспомнил Онкельскрут. -- Я видел письмо, но куда-то его запрятал.

-- Куда? Куда ты его запрятал? -- спросил Снусмумрик.

Теперь уже все встали из-за стола.

-- Куда-то, -- пробормотал Онкельскрут. -- Я, пожалуй, пойду опять ловить рыбу, ненадолго. Этот пикник мне не нравится. В нем нет ничего веселого.

-- Ну вспомни же, -- просил хемуль. -- Подумай. Мы тебе поможем. Где ты видел письмо в последний раз? Подумай, куда бы ты его спрятал, если бы нашел сейчас?

-- Я в отпуске, -- упрямо ответил Онкельскрут, -- и я могу забывать все что хочу. Забывать очень приятно. Я собираюсь забыть все, кроме некоторых мелочей, которые очень важны. А сейчас я пойду и потолкую с моим другом -- предком. Он-то знает. Вы только предполагаете, а мы знаем.


Предок выглядел так же, как и в прошлый раз, но сейчас у него на шее была повязана салфетка.

-- Привет! -- сказал Онкельскрут, покачав головой и притопывая. -- Я ужасно огорчен. Ты знаешь, что они мне сделали? -- Он немного помолчал. Предок тоже покачивал головой и притопывал. -- Ты прав, -- продолжал Онкельскрут, -- они испортили мне отпуск. Я, понимаешь, горжусь тем, что мне удалось так много всего забыть, а теперь вдруг, извольте, велят вспомнить! У меня болит живот. Я так зол, что у меня заболел живот.

В первый раз Онкельскрут вспомнил про свои лекарства, но он забыл, куда их подевал.


-- Они были в корзинке, -- повторил хемуль. -- Он говорил, что лекарства у него в корзинке. Но корзинки в гостиной нет.

-- Может быть, он забыл ее где-нибудь в саду, -- сказала Мюмла.

-- Он говорит, что это мы виноваты! -- закричала Филифьонка. -- При чем тут я? А я-то еще угощала его горячим смородиновым соком, который ему так нравится!

Она покосилась на Мюмлу и добавила:

-- Я знаю, что Муми-мама подогревала сок, когда кто-нибудь болел. Но я все-таки сварила его на всякий случай.

-- Прежде всего я прошу всех успокоиться, -- заявил хемуль, -- и я скажу, что каждому нужно делать. Стало быть, речь идет о бутылочках с лекарствами, бутылочке коньяка, письме и восьми парах очков. Мы разделим сад и дом на квадраты, и каждый из нас...

-- Да, да, да, -- поддакнула Филифьонка. Она заглянула в гостиную и с тревогой спросила: -- Как ты себя чувствуешь?

-- Неважно, -- отвечал Онкельскрут. -- Как можно себя чувствовать, когда тебе предлагают суп с жирной пленкой и не дают ничего спокойно забывать? -- Он лежал на диване, укрывшись целым ворохом одеял, на голове у него была шляпа.

-- Сколько тебе лет, собственно говоря? -- осторожно спросила Филифьонка.

-- Умирать я пока не собираюсь, -- весело заявил он, -- а тебе-то самой сколько лет?

Филифьонка исчезла. Повсюду в доме открывались и закрывались двери, из сада доносились крики и беготня. Все думали только об Онкельскруте.

"Эта корзинка может оказаться где угодно", -- думал Онкельскрут беспечно. В животе у него больше не крутило.

-- Послушай, Онкельскрут, -- сказала она, -- ты такой же здоровый, как я. Ничего у тебя не болит, сам знаешь.

-- Возможно, -- отвечал он. -- Но я не встану до тех пор, пока мне не устроят праздник. Совсем маленький праздник для такого пожилого, как я, и который справился с болезнью!

-- Или большой праздник для Мюмлы, которая хочет танцевать! -- тактично добавила Мюмла.

-- Ничего подобного! Огромный праздник для меня и предка! Он уже сто лет ничего не праздновал. Сидит себе в шкафу и горюет.

-- Если ты веришь этому, значит, можешь верить чему угодно, -- сказала Мюмла, ухмыляясь.

-- Нашел, нашел! -- закричал за окном хемуль. Двери распахнулись, все сбежались в гостиную, сгорая от любопытства. -- Корзина была под верандой! -- радостно объяснил хемуль. -- А лекарство стояло на другом берегу реки.

-- Ручья, -- поправил Онкельскрут. -- Сначала подайте мне лекарство.

Филифьонка налила ему капельку в стакан, и все внимательно следили за тем, как он пьет.

-- Может, ты съешь по одной таблетке из каждого пакетика? -- спросила Филифьонка.

-- И не собираюсь, -- ответил Онкельскрут и со вздохом откинулся на подушки. -- Только не вздумайте говорить мне неприятные вещи. Я все равно не смогу окончательно выздороветь, пока мне не устроят праздник...

-- Снимите с него ботинки, -- сказал хемуль. -- Тофт, сними с него ботинки. Это первое, что нужно сделать, когда болит живот.

Хомса расшнуровал Онкельскруту ботинки и снял их. Из одного ботинка от вытащил скомканную белую бумажку.

-- Письмо! -- закричал Снусмумрик. Он осторожно расправил бумажку и прочитал: "Будьте добры, не топите кафельную печь, там живет предок. Муми-мама".

Партнерские программы